В Театральном центре «На Страстном» — премьера. Ксения Маршанская поставила спектакль «Адажиетто» по рассказам русской писательницы Зинаиды Гиппиус. Первыми смогли увидеть постановку французские зрители в октябре прошлого года на сцене Театра Пьера Кардена в Париже.
— Ксения, как возникло название спектакля?
— В любом музыкальном произведении есть медленная часть «адажио». Это, как правило, одна из средних частей. Адажиетто — это законченная форма адажио, которая не требует прелюдии и продолжения. Мне эта форма очень близка, потому что она выражает личные исповедальные настроения, которые не упоминаются всуе. Это как отношения с дорогим человеком, которые хочется прожить и пережить.
— Спектакль вы создали, прочтя произведения Зинаиды Гиппиус. А что ещё вдохновляет вас на творчество?
— Недавно я посмотрела фильм «Душка» норвежского режиссера Йоса Стеллинга с Сергеем Маковецким в главной роли. То, что Сергей сделал, так пронзительно, что ком стоит в горле. Наверное, меня вдохновляют работы талантливых людей. Когда возникает внутреннее созвучие эмоций, чувств, мыслей, когда ты понимаешь, что ты не одна и есть люди, которые чувствуют так же.
— А музыка?
— И музыка тоже. Недавно на концерте Дмитрия Маликова «Пианомания» он открылся для меня как очень серьезный, глубокий композитор и виртуозный пианист, работающий на уровне Жана Мишеля Жара и Эннио Морриконе. Я очень рада, что в настоящее время Дмитрий делает то, чем собирался заниматься по окончании консерватории (если читать его интервью).
— Многие вынуждены заниматься тем, что им не по душе, но приносит деньги. А ваши работы, насколько я понимаю, некоммерческие?
— Да, это моя позиция. Мне кажется, что компромисс в любимом деле ни к чему хорошему не приведет. Знаете, как говорят: Бог дал — Бог взял. Это как библейская притча о зарытом в землю таланте. Например, я, танцовщица, не могу себе позволить работать в ночном клубе стриптизершей. У каждого свой выбор, каждый решает за себя. Но мне кажется, что «подобные уходы в сторону» ни к чему хорошему не приводили. К сожалению, я знаю такие примеры. У многих, переступивших через себя, случались в жизни ситуации, которых могло бы и не быть, кто-то спивался, и так далее. Мне кажется, что предательство по отношению к самому себе, к тому, что ты любишь, без чего не можешь жить, — это самое страшное предательство. Это как любовь. Если любишь человека, и чувство ответное, мне кажется, есть смысл побороться. Были же на земле Ромео и Джульетта.
— Как раз об этом ваш спектакль «Адажиетто»?
— Да, спектакль как раз о внутреннем выборе главного героя. Что для него важнее: удобство или любовь?
— Расскажите о своих планах на будущее?
— Недавно возникла идея представить мои работы во Франции. Проект будет называться примерно так: «Весна Ксении Маршанской». Будут показаны спектакль «Адажиетто» и два моих фильма-балета «Чувства» и «Три танца». Во Франции есть давняя замечательная традиция выступлений русских артистов, например, знаменитые «Русские сезоны» Сергея Дягилева, в спектаклях которого соединялись разнообразные стили, направления, формы. И в своем спектакле «Адажиетто» я тоже хотела соединить несколько параллельных искусств. Мне кажется, у нас это получилось и французской публике, с моей точки зрения, есть что показать. Если эти планы осуществятся, я буду очень рада.
— Что для вас ближе: театр или танец?
— Скорее всего, танец. Я очень люблю танцевать. Многие из тех, кто видел мои спектакли, говорят, что структура моих спектаклей балетная. И все исполнители тоже двигаются в рамках заданных балетных форм. Даже актер Анатолий Смиранин, который несет основную драматическую нагрузку спектакля «Адажиетто», в мизансценах делает профессиональные балетные поддержки. Смиранин — известный актер театра «Сфера», знакомый телезрителям по сериалу «Две судьбы». Я считаю его роль в «Адажиетто» этапной. Помимо того, что в течение часа он не сходит со сцены, он двигается как в контексте современного танца, так и классики, при этом не выходя за рамки своей основной профессии драматического актера. Я абсолютно согласна с Майей Плисецкой, утверждающей, что в начале было не слово, а жест как выражение эмоции через движение. Когда у людей не было речи, им нужно было свои чувства как-то определять. Наверное, всё-таки для меня важнее танец.
— Какие постановки вам хотелось бы ещё сделать? Какие темы вас волнуют?
— Мой первый спектакль «Любите ли вы Брамса?» был поставлен по произведению Франсуазы Саган. Исполнители повзрослели, поэтому мы этот спектакль больше не играем. Мне бы хотелось этот спектакль возобновить, и было бы интересно сделать это с французскими актерами. Есть у меня ещё одна идея — я сделала инсценировку по одной очень исповедальной, автобиографической новелле. Пока не буду называть это произведение. Скажу только, что меня оно очень сильно взволновало, потому что в нем есть любовь, которая не кончается с потерей близкого человека, а продолжается.
— То есть тема любви для вас главная?
— Мне кажется, что другой темы вообще нет, просто не существует в мире. Потому что тема любви основополагающая. Думаю, любовь — это главное.
— Даже если она выражена не через отношения мужчины и женщины, всё равно она в каком-то другом проявлении присутствует в любом произведении?
— Есть избранные произведения искусства, если можно так выразиться, «больные». И вот именно эти «больные» произведения как бы и есть для меня святые. Например, всё творчество Марины Цветаевой — это святое. У Ахматовой этого нет, на мой взгляд, она более нормальная, поэтому у неё и жизнь была более нормальная, размеренная, спокойная. Произведения Чайковского, Шопена, Чарли Чаплина... Если произведение святое, то там только любовь. Для меня. Потому что любовь многое в нас меняет. Отношения могут закончиться, но отсвет любви остается в человеке, безусловно. И мне кажется, навсегда.
— Вы хотите себя реализовать ещё в какой-то сфере?
— У меня есть мечта поработать с французским хореографом как танцовщица, исполнитель. На французский язык слово «исполнитель» переводится как «интерпретатор». Это очень грамотно, на мой взгляд, потому что закладывает изначально в работу авторское прочтение, возможность найти свою тему и выразить её. Например, интерпретаторами были Анна Павлова, Рудольф Нуриев, Михаил Барышников... Ещё мне бы хотелось сыграть в кино русскую балерину конца XIX — начала XX века.
— А в России с кем бы вам хотелось работать?
— Мне было бы очень интересно поработать с Романом Виктюком. Я всегда была восхищена его творчеством. Именно этому человеку я обязана тем, чем сейчас занимаюсь. То есть фактически его спектакли определили мою судьбу, благодаря им я начала новую жизнь.
— Свои произведения вы одинаково любите?
— Да, потому что каждое из них — определенный этап моей жизни. Во всяком случае, ни за одно мне не стыдно.
— Что помогает вам идти по жизни, преодолевать сложности? В чем вы черпаете силу?
— В семье, прежде всего. В ответственности за тех людей, которые живут рядом с тобой. Мне очень дорого внимательное отношение и поддержка, оказываемые моей работе членом Совета Федерации Валентином Завадниковым. Вот это ощущение, что ты не одна, что твоя работа нужна, к ней есть интерес и её понимание, дает силы работать дальше.
— Насколько я знаю, у вас есть домашний питомец?
— Да, у меня собака по кличке Энни. Три года назад я подобрала трехнедельного щенка и до шести месяцев её лечила. Было безумно тяжело, но мне это многое дало, я очень изменилась с появлением Энни в моей жизни. Собака ничем не может помочь человеку, кроме того, что она тебя просто любит. Это ни с чем нельзя сравнить. Мне кажется, что быть полностью в искусстве и ни о ком не заботиться — не совсем нормально. Человеку необходимо о ком-то заботиться. Именно эта забота делает его человеком.